Руднев В. П. Полифонический характер (в культуре XX в.)

ПОЛИФОНИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР (см. также характерология) — одна из разновидностей характерологической мозаики, то есть сочетания в одной личности нескольких равноправных, но обычно не сочетаемых характерологических радикалов, свойственная людям, страдающим малопрогредиентной, то есть вялотекущей, неврозоподобной шизофренией (см.) с отсутствием дефекта и слабо выраженным схизисом. Вот что пишет о полифоническом характере психотерапевт Е. А. Добролюбова, которая ввела это понятие:

"Полифоническая мозаика это одновременное сосуществование в человеке богатой чувственности (чувственного склада=радикала) и высокой аналитичности (аналитического склада=радикала), Художника и Ученого. Шизофреническая картина есть образ=понятие, она близка к эмблеме, как бы принадлежит не только к искусству, но и к литературе: в литературе больше обобщения, больше мысли. В узком смысле полифоническая мозаика — одновременное звучание нескольких характерологических радикалов. Художественное полотно создается одно-временно, например, аутистическим, психастеническим, истерическим, эпитимным радикалами (одного и того же человека). Благодаря наличию, как правило, нескольких реалистических радикалов автор выглядит в философском смысле все же материалистом, хотя и “странным”. В самом узком смысле полифоническая мозаика есть присутствие в один и тот же момент не борющихся друг с другом противоположных состояний, настроений”.

Полифонический характер весь как бы состоит из осколков, как мозаика Ломоносова, посвященная Полтавской битве: подобно сангвинику, ши­зофреник радуется жизни, подобно психастенику, переживает и рефлексирует, подобно эпилептоиду, страдает вспышками яро­сти, подобно истерику, рыдает и устраивает сцены. Все это существует в мозаическом характере шизофреника “то вместе, то поврозь, а то попеременно”, и все это чрезвычайно мучительно как для самого больного, так и для окружающих его близких людей.

Но нет худа без добра. Шизофреническое, расщепленное, мозаическое начало настолько органически вошло в антураж XX в., что при помощи шизофренического полифонического мышления создано огромное количество шедевров живописи, музыки, кинематографа, поэзии, философии и психологии XX в.

Роль таких осколков в искусстве XX в, прежде всего играют цитаты. “Можно поднять игру на высшую ступень, играя с формами, из которых ушла жизнь". Это говорит черт композитору-шизофренику Адриану Леверкюну, герою "Доктора Фаустуса" Томаса Манна. По сути в этом высказывании вся философия ис­кусства XX в. Все оно представляет собой пеструю мозаику ци­тат. Один из классических музыкальных шедевров XX в. “История солдата" Игоря Стравинского строится как коллаж цитат из церковной музыки (григорианский хорал), частушечной мело­дики, военных маршей, городского романса. Вспомним также поэму Блока "Двенадцать", где воровские куплеты перемежаются с городским романсом, пафосным одическим воспеванием красногвардейцев и маршевыми ритмами. Это тоже полифони­ческая мозаика, причем не только на уровне жанровой пестроты, но и на уровне стихотворных размеров — то четырехстопный хорей, то верлибр (см.), то ямб, то вообще неизвестно что. Все вместе это называется полиметрия, мозаика стиха. Кстати, и сам верлибр строится точно так же. Например, знаменитый вер­либр Блока “Она пришла с мороза" (его анализ см. в статье верлибр). Вот современная полифонически-мозаическая поэзия на карточках Льва Рубинштейна (см. также концептуализм) , где каждая строка — осколок из какого-то разговора, какой-то жизни, какого-то мира:

Ну что я вам могу сказать?

Он что-то знает, но молчит.

Не знаю, может, ты и прав.

Он полезней и вкусней.

У первого вагона в семь.

В рассказе Борхеса "Утопия усталого человека" есть такой разговор:

— Это цитата? — спросил я его.

— Разумеется. Кроме цитат нам ничего не осталось. Наш язык — система цитат.

Конечно, Стравинский, Блок, Борхес и Рубинштейн — не шизофреники в клиническом смысле. Шизофренической в широком смысле является сама культура XX в. Почему? Пото­му что любое психическое расстройство — защита против угрожающей невротику или психотику реальности. XX в. и защитился шизофренической мозаикой от безумных противоре­чий, которые несла реальность чудес бурно развивающейся техники, ужасов мировых войн, геноцидов и тоталитаризма, теории относительности и квантовой механики — всего того, что невозможно было объяснить, оставаясь в рамках уютной модели мира, сформированной предшествующим столетием.

По сути шизофреническое, шизотипическое, шизоидное — это норма фундаментальной культуры XX в. Герман Гессе в ро­мане про игру в бисер (которая тоже, конечно, образец мозаи­ческого мышления) попытался упорядочить и обезопасить эту “патологическую норму”, сделав из нее утопию. Ничего не вышло. Болезненное, подлинное шизотипическое искусство все-таки в гораздо большей степени адекватно XX в., нежели герметический квазиздоровый мир “Игры в бисер”. Франц Кафка, Осип Мандельштам, Даниил Хармс, Андрей Плато­нов, Михаил Булгаков, Уильям Фолкнер, Сальвадор Дали, Рене Магрит, Жак Лакан, Жиль Делез, Луис Бунюэль, Андрей Тарковский, Хорхе Борхес, Милорад Павич, Владимир Соро­кин — вот подлинные мозаические герои XX в. (см. статьи “Замок”, “Мастер и Маргарита", “Шум и ярость", “Золотой век”, “Зеркало”. Хазарский словарь", "Норма"/“Роман”, принципы прозы XX в.).

В этом смысле один из самых удивительных персонажей культуры нашего столетия — австро-британский философ Людвиг Витгенштейн, страдавший латентной (неврозоподобной) формой шизофрении (подробно о Витгенштейне см. статью биография). Будучи автором одного из самых утонченных аутистических произведений (см. статью "Логико-философский трактат"), страдавший обсессивными расстройствами (см. обсес-сивный невроз и обсессивный дискурс), постоянным депрессив­ным чувством вины (см. депрессия), эпилептоидными вспышками ярости, он в то же время поражал знавших его людей, безгра­ничной сангвинической теплотой и альтруизмом.

К концу XX в. большая шизофрения в искусстве все больше отходит на второй план, уступая место неврозоподобной, вяло­текущей, так же как на смену серьезному модернизму Кафки, Дали и Хайдеггера в середине века пришел постмодернизм, который и есть латентная “нестрашная" шизофрения. Цитатная техника превращается здесь в безобидный пастиш, психотическое страда­ние уступает место вполне приемлемому бытовому безумию, на смену “Поминкам по Финнегану" и “Чевенгуру" приходят “Имя розы" и “Тридцатая любовь Марины", на смену Бунюэлю и Тар­ковскому — Тарантино и Альмадовар. Фундаментальное искус­ство и массовый соцарт перемешиваются в одну большую моза­ическую кашу (см. также массовая культура). Эта замечательная полифоническая культурная помойка медленно перемещается в новое тысячелетие.

 

ЛИТЕРАТУРА

Бурно М. Е. О характерах людей. М., 1996.

Добролюбова Е. А. Шизофренический "характер" и тера­пия творческим самовыражением // Психотерапия малопрогедиентной шизофрении. I  Консторумские чтения. М, 1996.

Волков П. В. Разнообразие человеческих миров: Руково­дство по профилактике душевных расстройств. М.: Аграф, 2000.