- Главная
- ПАТОГРАФИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Поэты, писатели и художники
Не думаю, чтобы Чехов, писатель-врач с естественно-научным мироощущением, серьезно интересовавшийся психиатрией, посердился бы на то, что усматриваем в нем психастеничность, что и через это пытаемся по-своему глубже-подробнее проникнуть в чеховское. Для чего? Конечно же, для того, чтобы лучше помочь пациентам. Помочь им понять-прочувствовать в процессе Терапии творческим самовыражением, как именно Чехов, страдая подобными трудностями, успешно лечил себя творческим самовыражением в своей жизни.
В письмах, рассказах и повестях А. П. Чехова, в воспоминаниях современников о нем отчетливо видится врачебное, клинико-психотерапевтическое, естественнонаучное мироощущение писателя, и некоторые чеховские произведения можно было бы назвать в этом смысле профессионально психотерапевтическими. Остановимся здесь на «Черном монахе», которого Чехов писал в «период острого интереса к психиатрии» и называл его «рассказом медицинским, historia morbi». Конечно же, рассказ гениален в общечеловеческом смысле, но в данном случае речь пойдет только о медицинском его значении, и даже лишь об одной из медицинских граней рассказа — о лечебной грани в отношении душевнобольных.
Сегодня Хармс — один из самых издаваемых и читаемых авторов в России. Его талант выдержал испытание временем, его творчество вернулось к нам из небытия и забвения. Извечная дилемма «гениальности и помешательства» вновь указывает на то, как нестандартные личности, юродивые и душевнобольные, гонимые и казнимые, — являются истинными двигателями нашей культуры.
Интерес медиков к личности и творчеству Чехова нельзя объяснить лишь его принадлежностью к врачебной профессии, особенно проявившейся в начале 1890-х годов, когда Чехов познакомился и сблизился с выдающимся русским психиатром В. И. Яковенко и работал над двумя своими знаменитыми повестями о душевнобольных — «Палатой №6» и «Черным монахом». Собратья-врачи шокировали гуманитарную общественность тем, что самому Чехову-человеку поставили диагноз, звучащий для уха непосвященных весьма угрожающе: психастенический психопат.
Предметом данного очерка служат биографии двух выдающихся писателей позапрошлого века. Основным лейтмотивом является попытка воссоздания патографического исследования, то есть изучение того, как особенности психопатологии отражены в художественных текстах. Не случайно выбраны два совершенно несхожих по стилистике автора. Их объединяет лишь одно: оба страдали одним и тем же психическим расстройством. Болезнь у них протекала по-разному, абсолютно разным было и творчество. Одинаковой оказалась судьба.
В статье показаны некоторые особенности экзистенциального поиска в мире людей с полифоническим и замкнуто-углубленным (аутистическим) характером на примере творчества двух выдающихся мастеров слова — американской поэтессы XIX века Э. Дикинсон и аргентинского писателя и поэта второй половины XX столетия Х. Л. Борхеса.
В статье предпринята попытка анализа жизни и творчества крупнейшего немецкого писателя XX в. Германа Гессе с позиций характерологической креатологии. Опираясь на исследования в области характерологии и клинической терапии творчеством, автор стремится показать, что творчество в самом широком его понимании (включая литературное, художественное, поэтическое творчество) выполняло в жизни писателя особую функцию — психотерапевтическую.
Если говорить о содержательном наполнении произведения, то, казалось бы, оба поэта пишут об одном — о жизни и ее «философии», — при этом даже строй, гармония стиха похожи, — своей величественностью, величавостью он как бы подчеркивает особую значимость вопроса. Но как по-разному поэты чувствуют (и понимают) жизнь! Для психастеника Баратынского жизнь — это волнение и тревога, которыми от самого рождения «пропитано» повседневное существование человека. Для аутистического же Гумилева жизнь — неразрешимый парадокс, тайна, символическое присутствие которой, словами М. Е. Бурно, напрягает мысль и требует своей разгадки.
Не вдаваясь в подробный пересказ философской концепции Делеза и Гваттари, отметим главное: мир Кафки, который они анализируют, это мир очень своеобразный, мир во многом странный и загадочный, в котором действуют не столько живые, из плоти и крови, персонажи – сколько люди как части социальных машин, разного рода «сборок», а также составляющих эти сборки «сегментов», «серий», «блоков» и т. д. Центральным, организующим принципом всего повествования является принцип власти, авторитарного управления, Закона, которому в итоге и подчинены все эти «машины», «сегменты» и «блоки».
Именно для познания, открытия и выражения себя и другого в пространстве терапии творческим самовыражением есть занятия, посвященные жизни-творчеству отдельного человека. Для меня такие занятия выделяются особо, в них есть ощущение интимности, близости, трепетности. Именно поэтому первое занятие, составленное мною, посвящено, с одной стороны, обычной женщине. Обычной потому, что много на свете таких — живущих в нищете, из последних сил борющихся за свое существование, обиженных, оскорбленных, мечтающих и трепещущих. С другой стороны, женщины выдающейся и великой. Она боролась и искала, вдохновляла и спасала ценой своей жизни, добивалась большего и вновь теряла все. Ее уже нет, но голос ее волнует людей всего мира и сейчас. Итак, «Самая маленькая из великих актрис — Эдит Пиаф».