Добролюбова Е. А. Полифонический характер и специфика полифонического творчества
1. Полифонический характер
Работая в духе Терапии творческим самовыражением, отправляюсь, как и автор названного метода, от ощущения-восприятия первичности биологической основы характера человека, многих болезненных расстройств настроения и, соответственно, от понимания невозможности перекроить сам характер, вылечить разъяснением хронические эндогенные депрессивные расстройства. Терапия творческим самовыражением помогает дефензивным, застенчивым людям с депрессивными расстройствами, трудным характером познать себя, других (через знакомство с основами типологии характеров), познать свое и чужое эмоционально-волевое своеобразие, особенности мышления людей разных складов, слабые и сильные стороны каждого типа (характеров плохих нет, есть нравственные, безнравственные и не задумывающиеся о нравственности своих поступков люди — внутри любого склада); помогает развить и творчески применить сильные и научиться корректировать (но не ломать, не «выдергивать с корнем») слабые. Помогает стать оптимистичными, со светом в душе нужными людям самими собой, своими «болезненными» особенностями в том числе, войти в творческий — целебный — стиль жизни или хотя бы найти свою творческую «экологическую нишу» в ней. Творчество здесь понимается как выполнение любого нравственного дела по-своему, в соответствии со своей неповторимой духовной индивидуальностью. Расстройства настроения размывают ее, человек не чувствует себя самим собой, переживает тягостную обезличенность, творчество же — работа особенности души — возвращает человека к самому себе, восстанавливает его из аморфности, склеивает из рассыпанности; засветившееся в душе вдохновение (ощущение себя самим собой) теснит болезнь. Практика показывает: многие из тех, кого врачи традиционно не мыслят вне медикаментозного лечения, могут с пользой для себя и других жить без искусственных лекарств — но лекарственными веществами, которые выводятся в кровь организма из «внутренних аптек» творчеством, могут жить вдохновением, чувством нужности души своей людям, благодарностью — пусть небольшого круга — читателей, зрителей, слушателей творческих их произведений...
Мои шизотипические пациенты спрашивают меня о строе души, в подробностях, созвучных им, например, художников (и, соответственно, своем) — К. Васильева, С. Дали, Чюрлениса, Врубеля, Сезанна, Ван Гога, Пикассо, Босха, Пиросманишвили, Дюрера... Такого характера (душевного склада) нет в типологии, которой придерживаюсь[1] А ответ важен: не встретив в учении о типах характеров себя, пациенты перестают в него верить и еще больше запутываются в людях, но главное — где искать свой творческий путь, не понимая себя, особенностей собственного характера, его ценностей? Потому пробую ответить..
Мне видится «полифоническая[2] мозаика» («одной из мозаик» — «перемешиваются характерологические радикалы» — называет этот душевный рисунок М. Е. Бурно в группах творческого самовыражения. Что понимаю под ней? В широком смысле — одновременное сосуществование в человеке богатой чувственности (= чувственного склада-радикала) и высокой аналитичности (=аналитического склада-радикала), Художника и Ученого. Шизофреническая картина есть образ = понятие, она близка к эмблеме, как бы принадлежит не только к искусству, но и к литературе: в литературе больше обобщения, больше мысли. В узком смысле полифоническая мозаика — одновременное звучание нескольких характерологических радикалов. Художественное полотно создается одновременно, например, аутистическим, психастеническим, истерическим, эпитимным радикалами (одного и того же человека). Благодаря наличию, как правило, нескольких реалистических радикалов автор выглядит в философском смысле все же материалистом, хотя и «странным». В самом узком смысле полифоническая мозаика есть присутствие в один и тот же момент не борющихся друг с другом противоположных состояний, настроений. Первому взгляду человека, не глубоко знакомого с типами характеров и не предполагающего возможность соединения обычно не соединимого (что естественно), может увидеться загадка иносказания — в неопределенности, странности, парадоксальности, порой абсурдности, алогичности — явно нагруженных каким-то смыслом, каким-то переживанием, которые пока не удается прочесть, прочувствовать (рассуждается: не просто так ведь нарисовано, душу автор вкладывал); в передающихся беспредметных пронзительных тревоге, страхе, боли, тоске (А. И. Доронин в своей книге «Руси волшебная палитра» (М., 1992) отмечает: «... Столпы абстракционизма заявляли, например, о том, что мастер без помощи предметов изображает не тоску на лице человека, а саму тоску» (С. 73)).
В искусстве, вообще в духовной культуре «загадочники» и творцы с другим характером занимают место на равных. А в типологии характеров, основы которой рассказываю пациентам, первых нет. Думаю, «полифония» просится в Терапию творческим самовыражением (пусть характером в широком смысле): ведь имеет самобытное очертание и свою, специфическую, самостоятельную ценность. Вижу ее в следующем:
I. Только полифонистам доверяет Природа тот свой облик=строй, который «загадочник» показывает в своих художественных произведениях, и они, эти сказочно неповседневные произведения, необходимы людям (особенно — в обыденности, суете).
II. Для многих «полифония» — «будильник»: непривычное, необычное до загадочности полифоническое видение ненавязчиво, но уверенно помогает повернуться к творчеству. Заставляет задаться вопросом «А я — самобытен?» и попробовать ответить на него. «Загадочники» даже просят сотворчества. Наверно, ни один характер (художественные произведения творцов с ясным характером) не вызывает переживание «как странен мир, и откуда такая тревога-боль?»... Неопределенное-таинственное= страшноватое-тревожное тоскливым обращением-вопросом души художника («загадочники» и для самих себя часто загадки) тормошит фантазию, включает поиск (существенно, что вопрос — тайна души автора). Загадка иносказания буквально требует ответа. Картины аутистов, синтоников, художников других характеров подталкивают зрителей к творчеству, но лишь попутно, главное в них другое — они зажигают чувства, наполняют переживанием определенным, а не непонятным. И потому не дают простора фантазии, не заставляют разгадывать себя. Аутисты поднимают философские размышления, но направленные — связанные с Вечностью. А «полифонические» картины приглашают-позволяют думать о том, о чем хочется, — полная свобода собственному творчеству.
III. «Полифонические» натуры — нередко неплохие своеобразные психотерапевты для изначально тревожных, изначально депрессивных людей. Терапевтичны и «мозаика-полифония», и «загадка иносказания», и страдание, и все вместе.
1. Почему «мозаика-полифония» может быть по-своему серьезно терапевтична?
1) Имея в себе несколько характерологических радикалов, легче понять людей разных складов, а значит, легче помочь.
2) Большая неожиданность художественной «мозаики-полифонии» целебно встряхивает.
2. Как лечит загадочность «полифонии»?
1) Она успокаивает созвучием.
2) Тревожная неопределенность работает «положительным стрессом».
3. Как помогают особые, пронзительные, усиленные непонятностью, неопределенностью боль, тревога, страх, тоска «загадочников»?
1) «Своей депрессивностью гасит мою. Как в физике — одинаковые волны гасят друг друга...» (В., 32 л., малопрогр. шизофрения). Ср.: Маленький принц: «Знаешь... когда станет очень грустно, хорошо поглядеть, как заходит солнце...». Созвучие дарит минимум покой определенности себя.
2) «Мое плохое настроение в сравнении с этой депрессией — пустяки».
4. «Автор жестоко страдал, но жил и творил. Он пришел к людям с помощью творчества. А не попробовать ли этот путь и мне?»
5. В творческих произведениях загадочников-полифонистов можно найти способы помощи себе, поддержку («Да, я на правильном пути: он помогал себе так же»).
6. Мучительнее других страдают, не просто живут, а «выживают», непрестанно ищут себя и подтверждение своей нужности людям, оттого, как дышат, помогают другим. Быть может, психотерапевтическая жизнь для них, не понимаемых традиционным окружением, — единственная возможность «согреться».
7. Помогают людям другого склада определить границы их типа характера, стать себе яснее.
8. Один из терапевтов — разнообразие. «Полифонические» художественные произведения, даже не понятые, помогают как его составляющая.
9. Тревожащая тоскливая неопределенность будит целебный поиск, творческую фантазию.
10. «Полифонисты» одиноки больше всех: труднее найти созвучного человека: «загадочника» понять архисложно. Даже друг к другу им приходится приспосабливаться подобно ежам. Одиночка, «степной волк», но одновременно «симбиотик», он, встречая близкого по духу автора, обретает надежду найти понимание в жизни, видит, что не один он такой «особенный».
11. «Если он (созвучный автор. — Е. Д.)— признанный, я не псих!»
IV. «Когда очень хорошо, легко впасть в сон» (А., 30 л., малопрогр. шизофрения).
V. Картины художников с отчетливым характером как бы уверены в себе, защищены, а в «полифонических» звучит беспомощность. Быть может, загадочники» берут себе часть ролей тех людей, о которых мечтал герой Чеховского рассказа «Крыжовник»: «... Очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно. Это общий гипноз. Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что, как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других».
Думаю, шизотипические пациенты не понимают себя, сами себя чувствуют загадочными потому, что не видят своей полифоничности. Мне представляется важным в процессе лечения рассказать «полифонисту» особенности его «мозаики», чтобы он
— с облегчением перестал быть для самого себя загадкой;
— узнал свои — специфические — характерологические ценности;
— разрешив себе быть самим собой, перестал бояться творить («Мое художественное творчество никому не понятно = не нужно, ни в один характер не укладывается, значит, я — сплошная болезнь», — А., 32 л.);
— понял, почему его не понимают;
— смог объяснять себя другим;
— получил возможность учиться «дирижировать» своей «полифонией»;
— стал искать свою целебную дорогу в жизни, она отличается от дороги характера, радикал которого, быть может, звучит в этой «мозаике» отчетливее других;
ему в помощь — найти — по возможности — полифонический вид творчества, полифонический вид деятельности.
2. Специфика шизотипического художественного произведения — эмблема
Терапия творческим самовыражением показана прежде всего дефензивным пациентам. Дефензивность есть конфликт чувства неполноценности с ранимым самолюбием. Но — один шизотипический пациент, обращаясь за помощью, объясняет: «Чувствую себя неполноценным, потому что из-за депрессии не могу жить, как все, заработать на иномарку, как у соседа…»; другой жалуется: «Из-за своей шизофрении не могу быть нужным людям самим собой, не приношу добра столько, сколько должен, а вот неприятностей от меня!..». Первые охотно соглашаются на лекарства, ТТС же им, как показывает практика, не помогает. Вторые от лекарств категорически отказываются: «И с таблетками больное при мне, но без них трачу силы только на борьбу с расстройствами, а в таблеточном состоянии — еще и на лекарственную деперсонализацию». В этих случаях остается психотерапия. Помочь по-настоящему здесь способна именно ТТС: уменьшение расстройств происходит тогда, когда удается смягчить «чувство собственной нравственной неполноценности» (определение одного из пациентов), а последнее для истинно дефензивного, духовно сложного полифониста возможно лишь в творчестве: глубокое творческое произведение — лекарство — и для автора, и для его читателя, слушателя, зрителя.
Чтобы помочь шизотипическим пациентам, мучающимся сложными нравственными переживаниями, войти в целебный для них творческий стиль жизни, психотерапевту необходимо рассказать им полифонические особенности и ценности. В том числе следующее. Творческие произведения синтоников, психастеников, других реалистов — материалистическая (в научно-философском смысле) реальность, преломленная характером и индивидуальностью автора; произведения аутистов — Гармония = Дух, идеалистическая реальность; полифоническая же реальность — третья, она — не Материя и не Дух, не их комбинация; самостоятельная категория; Индивидуальная Душа, ее дом (искусство К. Васильева, Сезанна, Пиросмани, А. Руссо, Волошина, Ж.-Ж. Руссо, Сэлинджера, А. Грина, Шумана…). Полифоническая картина — «эмблема» — многозначное, многоплановое переживание, ведомое мыслью, которая усилена тоскливостью, субдепрессией; «эмблему» не прочесть до конца, она побуждает зрителей к сотворчеству (яркий пример — «Меланхолия» Дюрера). Думается, «эмблема» получается потому, что хроническая тоскливость, субдепрессия заставляют полифониста быть в высшей степени избирательным; он строго выбирает из реальности (материалистической, идеалистической или из обеих одновременно) только то, что его лечит. «Эмблема» есть психотерапевтическая выборка из реальности (-ей), сделанная хронически тоскливым, субдепрессивным полифонистом. Процесс выборки обычно сопровождается аутопсихотерапевтической переделкой элементов реальности (-ей) (фантазией — в самом узком смысле) (иллюстративно в этом отношении большинство работ С. Дали, И. Босха). Чем сильнее тоскливость, субдепрессия, тем больше творческое произведение шизотипического автора похоже на классическую эмблему («овеществленную мысль») (например, картина «Тоска» Чюрлениса). И наоборот: чем больше полифонист чувствует себя собой, тем ближе его художественное к образу, а в нем главное — непосредственное чувство; но и такой вариант остается «эмблемой», пусть едва заметной (например, «Вид на палисадник в усадьбе Н. П. Милюкова "Островки"» Г. Сороки). То же можно сказать о литературных произведениях полифонистов (отчетлива «эмблематичность» эссе Чюрлениса «Осень…», цикла М. Пруста «В поисках утраченного времени»). Есть возможность привести (с разрешения автора) «эмблемы», появившиеся в группе творческого самовыражения:
Все выше и выше
Поднимается бабочка
В осеннее небо.
(Сентябрь 1990 г.)
Показалось, дождь в гости пришел.
Нет:
Ветер тронул занавеску из сухих дудников.
(8 июля 1999 г.)
[1] Речь идет о типологии характеров М. Е. Бурно, до введения в нее полифонического характера (со второй пол. 1990-гг.). — прим. Ред.
[2] Метафорически употребляю значение понятия полифония, которое приводит, например, «Словарь русского языка» (М., 1983): «Вид многоголосия, основанный на одновременном звучании нескольких мелодий в вокальном или инструментальном произведении»; теория М. М. Бахтина — о другом.