Бурно М.Е. Смешанные (мозаичные) характеры простонародных людей (простонародные характеры)
Прежде называл этот простонародный характер «грубоватым» (Бурно М. Е., 2008), но был постоянно неудовлетворён термином. «Грубоватость» всё же не есть главное и общее свойство простонародных людей. Да, среди них немало грубоватых душой и телом, но не столько, чтобы несомненную грубоватость можно было считать их общим свойством. Тем более — ещё до алкогольного огрубения личности. Многие простонародные люди, деревенские и городские, дарили мне в жизни столько живого душевного тепла, трезвых советов, так точно чувствовали людей, природу, обнаруживали подчас довольно сложную душевную ранимость, человечность, тревожность, так трогательно, так искренне благодарили за добро и верно чуяли скрытое зло. Всё это свойственно и многим психопатам и акцентуантам простонародного склада. Психопаты простонародного склада — это сегодняшние «органические психопаты» Груни Ефимовны Сухаревой с их патологической мозговой, телесной огрублённостью, мозговым изъяном, который участвовал в построении особой органической личности. Особенность — в грубоватой возбудимости (агрессивности), грубоватой тормозимости (дефензивности) и грубоватой мозаике характерологических радикалов. Психопаты эти художественно-клинически изображены Чеховым, например, в рассказах «Убийство», «Мужики», «Печенег». Этих сегодняшних психопатов (во всяком случае, большую их часть) французские психиатры Бенедикт Морель, Валентин Маньян, Морис Легрэн (Легран) в XIX веке, как и других пациентов с другой особенной патологией, называли «наследственными дегенерантами» («вырождающимися»). Маньян и Легрэн полагали общим свойством дегенерантов болезненную мозговую «неуравновешенность» как «отсутствие согласия между различного рода деятельностями». Эта неуравновешенность, — отмечают Маньян и Легрэн, — сказывается навязчивостями, «мимовольными» (импульсивными — М. Б.) движениями, ипохондрией, болезненными влечениями, бредом, а то и «блестящими» способностями в одном и полной неспособностью в других обыкновенных делах («частичные гении») и т. д. При этом «у всех вырождающихся существует общий фон умственной бедности» — даже там, где «изобилие разного рода способностей» «граничит с гениальностью». Всё тут решает неуравновешенность («потеря умственного равновесия», «беспорядочность»), не свойственная истинному гению (Маньян, Легрэн, 1903, с. 68–73). По-моему, всё это не есть убедительная правда жизни. Один из признаков истинной одарённости, даже гениальности, как известно, — есть как раз дисгармония, неравновесие душевных способностей человека.
Остаётся ещё одно общее свойство дегенерантов (с точки зрения Маньяна и Легрэна). Это — «умственная недостаточность», «умственная бедность». Но возможно ли говорить об «умственной недостаточности», «умственной бедности» большей части человечества, как это получается у последователей идей Бенедикта Мореля? Даже при том, что это учение зовёт к всемирной профилактике вырождения, которому серьёзно способствуют повреждающие наследственность внешние вредности и, прежде всего, пьянство? Даже при том, что эта повреждённая (дегенерантная) наследственность порою тянет к выпивке (и по моим наблюдениям тоже) ещё не пробовавшего вина подростка (Маньян В., 1995)?
Простонародный человек — не всякий человек из простого народа (народа, как указано выше, в более узком смысле). Так сложилось в нашей жизни и в нашем языке, что слово простонародный поясняется выражениями «простонародный быт», «простонародные нравы». Выходит, простонародный человек несёт в себе нашу трудовую, прежде всего, рабоче-крестьянскую (и больше — крестьянскую) историю. В других людях это не так отчётливо выражено. Простонародные люди — лишь часть, хотя и большая, той массы людей, которых не назовёшь интеллигенцией. Интеллигенция — это учителя, врачи, инженеры, учёные, люди творческого художественного труда в широком смысле слова, включая сюда и работников театра, кино, музыки и т. п. Предприниматели, чиновники, продавцы и многие другие граждане страны не есть интеллигенция и не есть часто простонародные люди. Немалая часть их есть те мозаичные (смешанные) конформные натуры, — душевно здоровые, более или менее уверенные в себе люди, люди, коих множество вокруг нас.
Однако, о простонародных людях. Думается, помогает понять, прочувствовать, кто они есть, сравнение типичных творческих произведений, например, художественной прозы простонародных писателей и писателей не простонародных.
Солдаты, матросы с простонародным характером изображены с любовью Львом Толстым ещё в «Севастопольских рассказах».
Простонародным писателям, в отличие от творцов психологической прозы, обычно удаётся правдиво, скромно, одухотворённо-точно изображать душевную, духовную жизнь крестьянских и рабочих людей. Мы не найдём в их творчестве, даже классическом, аналитического погружения в сложные духовные переживания-раздумья, не найдём философских глубинных исканий. Здесь переживания простых людей, но по-своему глубокие, порой мучительные, своя простонародная философия. Книги эти необходимы и простым людям, и интеллигентам, но они — в известном удалении от книг Лермонтова, Толстого, Достоевского, Чехова, Михаила Булгакова, Томаса Манна, Гессе. Простонародной прозой благодарно (так помнится ещё из молодости!) восхищаются многие интеллигенты, но эта проза, прежде всего, любима самым широким народным читателем в деревне и городе. Простой читающий народ живёт, дышит своими простонародными писателями по причине душевного, духовного созвучия с их произведениями, постигая в этом чтении себя и мир, учась жизни. Книги Толстого, Достоевского, Чехова далеко не всегда понятны, родственны простым людям, а интеллигентам по врождённому строю души это глубинно-психологическое понятно и родственно уже в школьные годы, даже без соответствующего домашнего воспитания (воспитываясь, например, в детском доме). Простонародный писатель не раскроет переживания истинного, размышляющего, чеховского, интеллигента. Это объясняется не столько отсутствием образования, воспитания, сколько особой природой характера.
Литературный критик Владимир Григорьевич Бондаренко написал книгу о простонародных писателях — «Серебряный век простонародья. Книга статей о стержневой русской словесности, об окопной правде, о деревенской прозе и тихой лирике» (2004). Книга о Фёдоре Абрамове, Викторе Астафьеве, Василии Шукшине, Василии Белове, Валентине Распутине, Николае Рубцове и других простонародных писателях и поэтах. Как отметил уже выше, эти истинные художники, по природе своей, не могут и часто не хотят уходить в психологические глубины, живописать переживания сложных душой учителей, врачей, учёных, писателей, других интеллигентов с их духовными мыслительными переживаниями. Но простонародные писатели (многих их них называли прежде «почвенниками», «деревенщиками») глубинно понимают-чувствуют страдания рабоче-крестьянской русской души, по-народному воспринимают русскую природу. По-своему, с такой горькой подробной печалью, как это трудно было бы понять, прочувствовать писателю-интеллигенту.
Простонародные таланты и гении были и на Западе — например, нидерландский художник Питер Брейгель Старший (по прозвищу Брейгель Мужицкий), американский поэт Роберт Фрост. Но, по причине русской природы народного духа и общественных обстоятельств, широкое богатое простонародное художественное творчество сложилась у нас, в России. У нас родился гениальный простонародный Андрей Платонов с природно эмоционально углублённой душой и без склонности к аналитической сложности, свойственной гениям и талантам русской психологической прозы. Платонов, влюблённый в механизмы и природу, стремится изображать переживания, нравы, особую земную самобытную философию похожих на взрослых крестьянских детей, простонародных наивных и вместе мудрых, взрослых — таких как он сам. Чеховских профессоров, учителей, булгаковских офицеров Платонов изобразить не сможет со всей их тонкой духовной психологической сложностью. У Платонова своя объёмная сложность-мудрость, первобытно-метафорическая, коренная, из глубин народа, своя, земная, проникновенная философская доброта, любовь, свой самобытный древнейшей простотой-неожиданностью язык большого писателя-самородка. Хочется учиться русскому языку по этому, как утверждали многие, странному, невероятному, языку Платонова. Потому что в нём невидимые корни нашего языка. Это наш праязык, наше прачувство, наше прамышление, преломлённые современной Платонову жизнью. Наша природная народная, порою полифоническиподобная, сказочность про революцию и социализм. Русская коммунистическая (в представлении Платонова) сказочность с целостной душевно-духовной добротой к страдающему человеку и животному, с «пулемётной» ненавистью к буржуям и «химически-нечеловеческим», «неодушевлённым» врагам-фашистам.
И перекликается своей волшебной простонародной душой с душой платоновской его современник поэт Николай Заболоцкий.
Но там, где простонародные люди отличаются духовной примитивностью (к сожалению, таких немало), — там обычны и душевное неряшество, и лень, и «авось», и отчаянное стремление забыть в выпивке пустоту души и душевные царапины.
Простонародный русский гений — и художник Саврасов. О душе, телосложении, жизни этого трогательного слабого человека узнаём особенно из проникновенных воспоминаний о нём его современников — Константина Коровина («Моя жизнь») и Владимира Гиляровского («Москва и москвичи»). Прямодушный, с крупным крестьянским телом, но стеснительный, тревожный, непрактичный человек, не способный содержать семью, детей, хотя и был в положении художника-академика. Он жил пронзительной любовью к родной природе, глубоко ранился семейными несчастьями и от этих ран пил по-чёрному, до трущобного своего положения. В рванье расплачивался в трактире за обед и водку рисунками и картинами. Самое страшное в отношении предрасположенности к злокачественному алкоголизму для простонародного дефензивного человека — эта беспомощная (саврасовская) задушевная ранимость, не защищённая практичностью и склонностью к анализу.
Итак, неуравновешенность свойственна, в сущности, всем психопатам и в здоровых пределах — акцентуантам. Шизоидам (замкнуто-углублённым), психастеникам (тревожно-сомневающимся) и т. д. Многие морелевские вырождающиеся (дегенеранты) с развитием клинической психиатрии получили новые клинические диагнозы. Теперь это различные клинические группы психопатов, олигофренов, шизотипических и шизофренических пациентов. В современной классической клинической классификации психопатий есть, уже упомянутая мною выше, особая обширная группа органических психопатов, описанных Сухаревой, — психопатов особенно предрасположенных к пьянству и алкоголизму. Особенно предрасположены к пьянству и алкоголизму и простонародные акцентуанты, по рисунку своего здорового характера похожие на органических психопатов (Бурно М. Е., 1969). Сегодня не хочется уже называть их «органическими акцентуантами». Это здоровые простонародные люди с более или менее отчётливым (акцентуированным) характером. Их у нас в России довольно много.
Отечественный психиатр Иван Алексеевич Сикорский (1845-1919) более ста лет назад, по-моему, в сущности, точно описывал многое из картины русского простонародного характера, характера русского простолюдина, следующим образом. «…Несокрушимая, выносливая, пассивная сила: смирение < …> с <…> обратной стороной — упрямством; медленный, основательный, глубокий процесс мышления; отсюда медленно наступающий, но зато неудержимый гнев; спокойствие в смертельной опасности, осторожность, когда она миновала; немногословность, сменяющаяся неудержимым потоком речей; склонность выжидать, откладывать, но затем нередко торопиться некстати; преданность тому, что древне, что уже известно, и нелюбовь к новшествам; верность долгу, послушание закону, любовь к свободе, гостеприимство, честность и глубокое стремление к внутренней правде, обнаруживающееся в искреннем, но преданном букве, страхе Божьем.< …> … скорбь, терпение и величие духа среди несчастий. <…> … cкорбь стала основной благотворной чертой великого народного духа. <…> Слабейшую сторону славянского характера составляет воля; она гораздо менее энергична, чем у других народов, и в этом отношении Славяне представляют противоположность германским и англо-саксонским расам. Воля у Славян выражается порывами (Leroy-Beaulieu), как будто для накопления её требуется срок. Славянский гений не чужд ясного сознания этой особенности и поэтически изобразил её в былине об Илье Муромце, который жил периодически, то засыпая на долгий срок, то пробуждаясь с обновлённой силой (Сикорский И. А., 1912, с. 93).
Здесь заметно проглядывают синтонно-циклоидный, психастенический и напряжённо-авторитарный радикалы, но обычно мало чувствуются радикалы аутистический и демонстративный. Конечно, всё это овеяно и преломлено трудно выразимой сложной национальной специфической особенностью русского характера в его крестьянски-корневом преломлении, характера, о котором существует большая литература, старая и новая.
К общей картине простонародного человека, русского простолюдина, которую нарисовал И. А. Сикорский, прибавил бы ещё российскую широту натуры, задушевность, отсутствие мстительности, жалостливость без стремления к тщательной, аккуратно-добросовестной работе до мелочей («от» и «до»). При этом, как отметил выше, нельзя сказать, что российские простонародные люди все сплошь добрые, нравственные, жалостливые, самоотверженные. Иные из них напряжены врождёнными злом и безнравственностью — и тогда в мозаике характерологических радикалов чаще проступают напряжённо-авторитарный, демонстративный радикалы, характерологически вырисовывая здесь бердяевское «звериное» (Бердяев Н. А., 2005, с. 48).
Типы здоровых простонародных характеров отличаются друг от друга преобладанием одних характерологических радикалов над другими в каждом типе. Намечу здесь кратко три главных типа, особенно склонных к пьянству и алкоголизму, с надеждой, что эти описания помогут предупреждать в подобных случаях беду, по возможности, оберегать этих обычно добрых по своей природе людей от пьянства. Всем им свойственны в разной мере и дефензивность, известная широта натуры. Свойственны им и даже беспричинные расстройства настроения в виде тоскливости с дефензивностью и тоскливости с агрессивностью. Случается и смешение.
1. Простодушный тип простонародного человека, нередко превращающийся в простодушного алкоголика.
Здесь в мозаике смешанного характера преобладают несколько огрублённые синтонный и астенический радикалы. Синтонный сказывается в широте натуры, порою отчаянной («эх, гулять — так гулять! одарить — так одарить!»). Астенический — в неглубокой застенчивости, жалостливости, особенно к детям, домашним животным.
2. Напряжённо-авторитарный тип простонародного человека, склонного к пьянству.
В смешанном характере преобладают напряжённо-авторитарный и астенический радикалы. В отличие от эпилептоидного человека, острый гнев здесь обычно быстрее истощается, но обида с честным стремлением к Правде, справедливости так долго и сильно мучает, что могут, как Шукшин, спать не разжимая кулаков (со слов Лидии Федосеевой — Шигарева Ю. Обожжённый властью // Аргументы и факты, 2009, № 30, с. 46). Свойственна им склонность всей душой защищать слабых, беспомощных — и людей, и животных, и берёзок. Нередко свойственна этим людям и молодецкая удаль, склонность к спортивным играм, как раньше к кулачным боям. Этот тип простонародного честного вспыльчивого человека встречается в рассказах Василия Белова и Василия Шукшина.
3. Тревожно-сомневающийся (психастеноподобный) тип простонародного человека, склонного к пьянству.
Здесь в смешанном характере преобладает психастенический радикал; он сказывается в душевной ранимости, переживаниях своей неполноценности, в застенчивом, часто с гиперкомпенсацией, поведении этих людей, в их тревожной, размышляющей печали. Сказывается и жалостливостью к скромным, дефензивным натурам в их трудностях жизни, сильной любовью к первозданной природе, традициям. Свойственны им нерешительность, стеснительность — в своих простонародных, несколько простоватых красках.
Не затрагиваю подробно труднейшую тему телосложения (в широком, кречмеровском, понимании — например, с особенностями лысины, цвета волос и т. д.). Но отмечу, что сложение людей с простонародным характером чаще отличается крестьянской мозаикой атлетоидных и пикнических черт.
Главное в предупреждении алкоголизма у людей простонародного склада — наши попытки творчески оживить их, по возможности, не смотря на их нередко весьма скромные духовные интересы. Это, в большинстве случаев, прежде всего, терапия творческим общением с природой и техническое творчество. Трудность в том, что простонародные люди обычно не страдают, пьянствуя, до алкоголизма какими-то нервными расстройствами и не приходят к психотерапевту за помощью. Помощь чаще начинается уже в случае тяжёлой алкогольной болезни.