Александр Македонский (А. В. Шувалов)

АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ (356–323 до н.э.), царь Македонии с 336 г., один из величайших полководцев и государственных деятелей Древнего мира; создал крупнейшую мировую монархию древности.

 

НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ

(Отца называли) «…пьяницей, игроком и мотом... Он нередко напивался, что было вполне в традициях его рода, и часто увлекался женщинами. Решительно во всем этот пышущий здоровьем властитель преступал традиционные рамки. Он требовал такой свободы в области любви, которая далеко заходила за границы старинных представлений о нравственности» (Шахермайр, 1984: 41–42).

(Мать характеризовалась как) «…безудержная и демоническая в своих увлечениях. Хотя ее страсти были типичны для иллирийско-балканских женщин, однако полное отсутствие сдерживающих центров делало ее не похожей на своих земляков. Она могла преступить любые границы, для нее не существовало ни каких-либо моральных принципов, ни традиций» (там же: 42).

(Брат) «…из-за слабоволия и некоторого слабоумия — да к тому же он был эпилептиком — его вообще не считали претендентом» (там же: 349).

 

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИЧНОСТИ

«Очень вспыльчивый и необузданный, убивший несколько человек. Сначала фригидный, позже гомосексуальный. После возвращения в Вавилон наблюдалось постоянное пьянство» (Somogyi, 1936: 283).

«Пристрастие к ночным пирам превратилось у него в опасный порок. Особый накал страстей среди его придворных вызывали мальчики, предназначенные для любовных утех. К одному из них — восточному юноше Богою, Александр, по-видимому, проявлял повышенный интерес» (Шахермайр, 1984: 307).

«Солдаты Александра краснели и отворачивались, когда царь принародно забавлялся с евнухом Багоасом» (Сосновский, 1992: 62).

«Браки Александра всегда были обусловлены политическими целями; он почти не уделял времени своим жёнам. Судя по всему, его главной любовной привязанностью был его друг детства великолепный Гефестион» (Рассел, 1996: 79).

«В последние годы пристрастился к неразбавленному вину. Ему нравилось сильно напиваться, как-то он даже вызвал на состязание, кто больше выпьет, самого завзятого кутилу и пьяницу, друга своего детства Протея. Александр оказался слабее Протея, откинулся на подушки, и кубок выпал из его рук» (Шахермайр, 1984: 344).

«...говорили, что пил он не так много, но проводил много времени за вином, беседуя с друзьями. Но Филин[1] показал, что такое мнение вздорно, опровергая его ссылками на царские дневники, в которых часты записи такого рода: «в этот день спал после попойки», а иногда: «так же как и на следующий день». По этой причине Александр был мало склонен к любовным связям, тогда как в остальном отличался живостью и бодростью — признаки телесной горячности» (Плутарх, 1990: 19).

(Входит в перечень великих деятелей, обладавших гиперурикемическим (подагрическим) фактором) (Эфроимсон, 1998: 134).

«Невропатическая природа его гениальности проявила себя в заболевании мышц шеи, которое вынуждало его постоянно держать голову наклоненной в одну сторону» (Nisbet, 1891: 193–194).

«Выраженная психопатия» (Ланге, 1928: 6).

«...жестоко страдая от лихорадки, Александр почувствовал сильную жажду и выпил много вина, после чего впал в горячечный бред и на тридцатый день месяца десия умер» (Плутарх, 1987: 434).

«Современные специалисты, на основании дошедшего описания симптомов, предполагают, что у Александра случилось какое-то серьёзное повреждение в верхнем отделе брюшной полости: возможно, язвенное прободение желудка или острый панкреатит» (Мирошниченко, 1998: 32).

«…предположение, что это могла быть малярия, причём в особенно тяжёлой форме, так называемой malaria tropica, представляется весьма убедительным» (Фишер-Фабиан, 1998: 397).

 

ОСОБЕННОСТИ ПРАВЛЕНИЯ

«Александр был гениальным полководцем, за одиннадцать лет своей военной карьеры не проиграв ни одного сражения. Его авторитет лидера основывался на личном мужестве и харизме. Часто в самый переломный момент битвы он мог броситься в решающую кавалерийскую атаку и много раз бывал ранен, иногда серьёзно» (Рассел, 1996: 78).

«…в распаде личности нашего героя всё же есть что-то особенное. Ведь это была — гениальная личность! Но, казалось бы, иметь такой светлый ум, такую высокую культуру — и при этом спокойно смотреть, как корчится от боли объятый пламенем мальчик-раб?! Это ведь уже не просто распад, а настоящая деградация. Причём у Александра (как, впрочем, и у некоторых других великих людей в истории, возьмите римского папу Александра Борджиа или Ивана Грозного) она носит прямо-таки обвальный характер. Из одиннадцати лет, проведённых им на Востоке, самое стремительное падение в нравственную пропасть у него начнётся в последние год-два. Да, несравненный Александр и в эти годы сражается, не зная страха, он словно ищет смерти или играет с нею, ввязываясь в рискованные стычки с превосходящим противником. И в то же время вседозволенность и подозрительность, пьянство и казни за малейшую провинность становятся нормой. Переломным и, как потом окажется, трагическим моментом в жизни Александра станет завоевание им Египта» (Зюзюкин, 2005: 226).

«Там его проводили в храм Амона-Ра, под пристальной опекой жрецов. В этом храме Александр испытал глубочайшее переживание в своей жизни, переживание, которое отныне повлияло на его поступки, но по поводу которого он сохранял величайшую таинственность. Всё, что нам известно, это скудное заявление жрецов, что Амон-Ра принял Александра в качестве своего сына: он стал «сыном бога»» (Бейджент, 2004, 255).

«В конечном счёте, самообожествление и погубит Александра. Он заболеет какой-то, судя по описаниям очевидцев, не смертельной болезнью, вроде лихорадки или ветряной оспы. Но лечиться он — и не подумает! Ведь до сих пор ему всё сходило с рук — сойдёт и на этот раз. Печально то, что он не воспользуется искусством врачевания, которым, рассказывают, владел в совершенстве» (Зюзюкин, 2005: 228).

 

А. Шопенгауэр писал: «Деяния преходящи, творения же вечны». Однако деяния Александра Великого относятся к таким, которые сохранятся в истории столько же, сколько будет помниться сама древняя история. Нет веских экономических или социальных причин, которые хотя бы отчасти могли объяснить этот фантастический в военном отношении феномен — победоносные походы Александра Македонского. Основное объяснение заключается в уникальных особенностях личности царя, которые граничили с психопатическими. Можно уверенно говорить о повышенной раздражительности и эмоциональной неустойчивости, которые, возможно, способствовали развитию алкогольной зависимости. Известно, что в отличие от греков, которые разбавляли вино водой, «македоняне отличались приверженностью к божественному дару Диониса в чистом виде» (Парнов, 1996: 92). Бисексуальность Александра и по тем временам бросалась в глаза, а, значит, не считалась абсолютно нормальной формой сексуального поведения. Нельзя сбрасывать со счетов и психопатологически отягощённую наследственность. Присущая Александру Македонскому «жажда крови» послужила основой для исторических достижений, возникновения популярности, а затем легенд и сказаний. Народный эпос — это уже «творение», т. е. то, что по определению близко к «вечности». Таким образом, мостик к славе пролегал в данном случае через патологическое своеобразие личности исторического деятеля.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бейджент, М. (2004) Запретная археология. Сенсации и мистификации древней и ранней истории. М.: Изд-во «Эксмо».

Зюзюкин, И. И. (2005) Судьба играет человеком. М.: АСТ; Астрель.

Ланге, В. (1928) Проблема «гениальности и помешательства» // Клинический Архив Гениальности и Одарённости (Эвропатологии). Вып. 4. Т. 4. С. 3–53.

Мирошниченко, Л. Д. (1998) Энциклопедия алкоголя. Великие люди. История. Культура. М.: «Вече».

Парнов, Е. И. (1996) Властители и маги. В 2 кн. Кн. 1. М.: «ТЕРРА».

Плутарх (1987) Избранные жизнеописания. В двух томах. Т. 2. М.: «Правда».

Плутарх (1990) Застольные беседы. Л.: «Наука».

Рассел, П. (1996) 100 кратких жизнеописаний геев и лесбиянок. М.: «КРОН-ПРЕСС».

Сосновский, А. В. (1992) Лики любви. (Очерки истории половой морали). М.: «Знание».

Фишер-Фабиан, С. (1998) Александр Великий. Мечта о братстве народов. Смоленск: «Русич».

Шахермайр, Ф. (1984) Александр Македонский. М.: «Наука».

Эфроимсон. В. П. (1998) Гениальность и генетика. М.: ИИА «Русский мир».

Nisbet, J. F. (1891) The Insanity of Genius and the General Inequality of Human Faculty. London: Ward & Downey.

Somogyi, J. (1936) Begabung im Lichte der Eugenik. Leipzig und Wien: Deuticke.

---