- Главная
- ПАТОГРАФИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
- Религиозные и политические деятели
Блаватская Елена Петровна (А. В. Шувалов)
БЛАВАТСКАЯ ЕЛЕНА ПЕТРОВНА (1831–1891), русская писательница, основательница теософического общества (1875 г.); с 1860 г. устраивала спиритические сеансы. Странствовала по Северной Африке, Малой Азии, Северной и Южной Америке, Индии и Китаю.
«И просветлел мой тёмный взор,
И стал мне виден мир незримый,
И слышит ухо с этих пор,
Что для других неуловимо».
А. К. Толстой
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИЧНОСТИ
«С самого раннего детства перед ясновидящей девочкой появлялся величественный образ Индуса в белой чалме, всегда один и тот же, и она знала его так же хорошо, как и своих близких, и называла своим Покровителем, утверждая, что именно он спасал её в минуты опасности» (Елена Петровна Блаватская, 1991: 14).
«Девочка росла очень нервной, впечатлительной. У неё бывали случаи хождения во сне. Она часто впадала в истерическое состояние: с ней случались припадки, судороги, корчи. Замечались и факты истерического галлюцинирования» (Неманов и др., 1969: 145).
«…с детских лет она была подвержена необыкновенным галлюцинациям. Она умела, впалая в транс, в течение долгого времени видеть наяву то, что для большинства людей тут же растворяется в воздухе. Уже в Америке эта нервная болезнь окончательно определилась и и диагностировалась как эпилептическая аура» (Сенкевич, 2010: 60).
«Психическая незрелость и одновременно дисгармония незрелой психики будущей Радды-Бай были замечены со школьных времён. Всё это, как нитка с иголкой, было связано с бесчисленными Леночкиными истерическими невротическими расстройствами; после волнений её помногу часов трясло, появлялись судороги, от чрезмерного воображения появлялись галлюцинации. Это продолжалось на всём протяжении её жизни» (Буянов, 1991: 94).
«...она уже с раннего детства обращала на себя внимание всех окружающих. Она не признавала никакой дисциплины, не прислушивалась к наставлениям воспитателей, обо всём имела собственное мнение. Она была исключительно оригинальной, самоуверенной и отчаянной... Ей были свойственны все черты мальчишки, как хорошие, так и дурные; она любила путешествия и приключения, презирала опасности и была абсолютно равнодушной к указаниям старших... “В течение примерно шести лет (в возрасте от восьми до пятнадцати) ко мне каждый вечер приходил какой-то старый дух, чтобы через мою руку письменно передавать различные сообщения. Это происходило в присутствии моего отца, тёти и многих наших друзей, жителей Тифлиса и Саратова”. ...Любимая тётя Блаватской, Надежда Фадеевна, писала о ней следующее: “С раннего детства Елена отличалась от обыкновенных детей... Её беспокойный и очень нервный темперамент... Малейшее противоречие вызывало в ней раздражение, доходящее часто до конвульсий... Любое поручение, какое ей давалось, она не выполняла, любой запрет она немедленно переступала”. ...Она была сверх меры нервной и чувствительной, во сне громко говорила и часто ходила во сне... Однажды, когда ей было 12 лет, её нашли в таком состоянии в одном из подземных коридоров, разговаривающей с каким-то невидимым существом... Будучи в одних случаях храброй, бесстрашной маленькой девочкой, в других - она была охвачена сильным страхом, порождённым её же галлюцинациями. Она говорила, что её преследуют “ужасные, светящиеся глаза”, часто боялась неживых предметов... “Я ненавижу наряды, украшения и цивилизованное общество; я презираю балы, залы. Как сильно я их презирала, показывает следующий случай. Когда мне исполнилось 16 лет, меня заставили однажды пойти на большой бал у царского наместника Кавказа. Мои протесты никто не хотел слушать и мне сказали, что велят прислуге насильно меня одеть, вернее раздеть, соответственно моде. Тогда я умышленно сунула ногу в кипящий котёл и потом должна была 6 месяцев сидеть дома. Как я говорила вам, во мне нет никакой женственности. Если бы в моей юности какой-то молодой человек посмел заговорить со мной о любви, я застрелила бы его, как собаку, стремящуюся меня укусить. До 9 лет единственными “нянями”, которых я признавала, были артиллерийские солдаты и калмыкские буддисты» (Нэф, 1993: 10–11, 15, 17–18, 22–23).
«Ничего удивительного, что в семье её не то что недолюбливали, а держались с ней настороже, ожидая какого-нибудь подвоха. У Блаватской с детства не прекращались конфликты со взрослыми. Она хотела поступать по-своему — ни требовали от неё послушания. Взрослые её раздражали… Ни сестра Вера, ни юная тётя Надежда не осмеливались ей возражать. Они боялись её каталепсических припадков, когда она на время казалась окоченевшей. Кожа у неё становилась нечувствительной, и закатывались глазные яблоки. После одного из таких припадков она овладела… автоматическим письмом: способностью бессознательно фиксировать на бумаге получаемую из непонятных источников информацию» (Сенкевич, 2010: 61, 68).
«В 17 лет она выходит замуж за 60-летнего генерала, ереванского вице-губернатора Никифора Васильевича Блаватского. Свадьбу сыграли, а уже через несколько месяцев она уезжает в далёкое путешествие, из которого вообще не собирается когда-либо возвращаться домой[1]... Всё то, что сообщалось впоследствии ею самой о своих странствиях, носило характер очевидных фантазий и вымыслов: какие-то духи покровители переносили её, свою избранницу, из страны в страну совершенно особым нематериальным способом... Весной 1878 года она, внезапно испугавшись, упала в обморок, продолжавшийся несколько дней. Её сочли умершей и собирались хоронить. Но на пятые сутки такое состояние внезапно прошло и она встала, здоровая и жизнерадостная. Такие летаргические состояния чрезвычайно характерны для лиц, страдающих выраженной истерией. И в этом отношении ни у одного психиатра не может быть сомнения в её оценке, как личности глубоко истерической» (Неманов и др., 1969: 146, 149).
«Блаватская без устали трудилась над своим “имиджем” духовной скиталицы. У нас нет сведений, что она занималась йогой, или медитациями, или какими-нибудь очистительными процедурами. Да и как ей было ими заниматься, когда уже с первых месяцев своей скитальческой жизни она пристрастилась к курению, которое с годами превратилось в никотиновую зависимость!» (Сенкевич, 2010: 162).
«Когда я познакомился с ней ближе, то был поражён её громаднейшим талантом всё схватывать самым быстрым образом: никогда не учившись музыке, она сама выучилась играть на фортепиано и давала концерты в Париже (и Лондоне); никогда не изучая теорию музыки, она сделалась капельмейстером оркестра и хора у сербского короля Милана; давала спиритические представления; никогда серьёзно не изучая языков, она говорила по-французски, по-английски и на других европейских языках, как на своём родном языке; никогда не изучая серьёзно русской грамматики и литературы, многократно, на моих глазах, она писала длиннейшие письма стихами своим знакомым и родным с такой лёгкостью, с которой я не мог бы написать письма прозой; она могла писать целые листы стихами, которые лились как музыка и которые не содержали в себе ничего серьёзного; она писала с лёгкостью всевозможные газетные статьи на самые серьёзные темы; совсем не зная основательно того предмета, о котором писала; могла, смотря в глаза, говорить и рассказывать самые небывалые вещи, выражаясь иначе, — неправду, и с таким убеждением, с каким говорят только те лица, которые никогда, кроме правды, ничего не говорят» (Витте, 1991: 9).
«На склоне лет она почти утеряла способность понимать обыкновенную жизнь, отчего нередко впадала в тяжёлую депрессию, никого не хотела видеть и неделями не выходила из своего дома в Лондоне. Она, не думая уже о необходимости зарабатывать себе на хлеб насущный, пыталась превратить долгий сон в психотерапевтическое средство. Однако новые страшные видения и кошмары настолько её ошеломляли, что, придя в себя, она едва слышно произносила пересохшим ртом малозначительные слова и долго после этого мучилась бессонницей. Следствием такого нервного перенапряжения стал для неё сахарный диабет… Что делала и как жила Елена Петровна, представлялось безрассудным и нелепым, с точки зрения законопослушных граждан, её современников. Однако такая жизнь Блаватскую более чем устраивала!.. На всякие безрассудства её толкала неумолимая жажды славы. Она терзалась необходимостью широкого ей поклонения…» (Сенкевич, 2010: 11, 56, 233–234).
СЕКСУАЛЬНАЯ СФЕРА
«Считают, что временами она испытывала гомосексуальные чувства, но имеющийся материал недостаточен для установления несомненного диагноза гомосексуализма... Уже в школьные годы вела себя как мальчишка, резвясь на неосёдланных казачьих лошадях... Вела в высшей степени беспокойную жизнь. Говорят, что она впадала в состояния транса, при котором наступало расщепление личности, при этом одна из личностей постоянно была мужской. Нет убедительных доказательств того факта, что её гениталии были ненормальны. Можно предположить наличие ложного гермафродитизма, при котором, как показывает опыт, часто имеют место гомосексуальные наклонности. Временами Блаватская обращалась к однозначно мужским профессиям. Так, в Одессе она пыталась заняться оптовой торговлей лесом. Позже поступала в добровольческий партизанский отряд Гарибальди и участвовала в сражении при Ментане, где была тяжело ранена. Между тем никто кроме её самой не упоминает об этой странице её биографии. Партизаны, чьей соратницей она якобы была в том сражении, её присутствие отрицают. Некоторые периоды жизни Блаватской вообще покрыты мраком: она столько необыкновенного рассказывала о себе, о своих приключениях и путешествиях, что невозможно отделить правду от вымысла. Можно допустить, что в психическом отношении она была не совсем нормальной личностью и в болезненном состоянии путала фантазию с действительностью... Эпизодически она присваивала себе мужское имя, например, “Джек” и могла шуметь и ругаться как ломовой извозчик» (Moll, 1910: 74–75).
«Блаватская никогда не жила полноценной женской жизнью: после падения с лошади в цирке у неё произошло смещение матки, “освободившее” её от сексуальных переживаний и давшее возможность всецело сосредоточиться на духовных исканиях» (Гарин, 2004: 691).
[Выписка из медицинского свидетельства от 3 ноября 1885 г.] «…страдает Anteflexio Uteri[2], по всей видимости врождённой, поскольку она, как показывает подробное исследование, никогда не рожала и не переносила гинекологических заболеваний»… «”Каждое её слово и каждый её поступок говорили о безразличии к сексу”, — писал хорошо знающий Елену полковник Олкотт» (Мэрфи, 1999: 18).
«Чего только не натерпелась Елена Петровна за девять месяцев беременности. А увидев своего первенца, она вообще впала в летаргическое состояние. Бесчувственную, её погрузили в лодку и отправили рекой до Кутаиси… В Кутаиси у неё начались галлюцинации, словно она заболела горячкой. В Тифлис её привезли скорее мёртвой, чем живой. …боязнь семейного скандала заставила Блаватскую совершить первый некрасивый поступок в отношении сына[3]. Она через дядю Ростислава Андреевича получила от врача, его друга — профессора С. П. Боткина (1832–1882), справку о своём бесплодии» (Сенкевич, 2010: 189–190).
«Венчание[4] состоялось 3 апреля в унитарной церкви в Филадельфии. Елена Петровна скрыла, впрочем, от всех, что не расторгла предыдущий брак с Н. В. Блаватским» (Там же: 247).
ОСОБЕННОСТИ ТВОРЧЕСТВА
«Всяк человек ложь — и мы тож».
Русская пословица
«Сверхнормальные способности... давали возможность Учителям Мория и Кут Хуми легко сообщаться с ней на расстоянии посредством мысленного телеграфа... Е. П. Блаватская с внешней стороны проявляла больше недостатков, чем достоинств. Она преждевременно стала грузной, но неустанно таскала по всем частям света своё неуклюжее и терзаемое различными болезнями тело. Она была обуреваема страстями, всегда раздражена, негодовала, проклинала и командовала без конца; ругалась как солдат; курила с утра до вечера повсюду, даже в священных храмах Индии... От природы она обладала холерическим темпераментом, была натурой пылкой, легко воспламеняющейся, потому так бурно реагировала на окружающие её отрицательные жизненные явления» (Писарева, 1990: 38, 43–44).
«Будучи в высшей степени порывистой, несдержанной и, в иные минуты, до крайности наивной, Блаватская могла “до конца” отуманить только людей, ещё более наивных чем она, ещё более несообразительных. Главная же её сила и условие её успехов заключались в необычайном её цинизме и презрении к людям, которое она скрывала весьма удачно, но которое всё же иной раз прорывалось неудержимо. “Чем проще, чем глупее и грубее феномен, - признавалась она мне впоследствии, - тем он вернее удаётся”. ...Извлечения из подлинного отчёта комиссии, назначенной для исследования феноменов теософического общества: “Что касается нас, мы не видим в ней ни представительницы таинственных мудрецов, ни того менее простой авантюристки; мы полагаем, что она заслужила своё место в истории как одна из наиболее совершенных, остроумных и интересных обманщиц нашей эпохи”. ...Такая талантливость и энергия - стихийная сила, с которой нелегко бороться. Эта сила, в соединении с душевной извращённостью, с каким-то звериным непониманием “в жизни” различия между добром и злом, произвело одно из весьма интересных и характерных явлений конца девятнадцатого века - теософическое общество» (Соловьёв, 1994: 69, 103, 267).
«Существует множество свидетельств, как, например, даже во время оживлённого разговора, когда внимание Елены Петровны было устремлено на определённый предмет, она внезапно останавливалась, как бы прислушиваясь, и вслед за тем каждый раз появлялось или письмо, или внутреннее указание, которое она спешила выполнить. Никто при этом не слыхал каких-либо звуков, кроме неё; лишь до её раскрытого внутреннего слуха ясно доносились внутренно произносимые слова Учителя, которые и передавались посредством соединявших их магнетических токов. ...её постоянные и неизменные заявления, что не она автор своих книг, что она только орудие, только пишущая под диктант и т. д. Если бы это было не верно, если бы за ней не стояли Учителя и она сама придумала свою “Тайную Доктрину”, со всеми её бесчисленными ссылками и цитатами, она оказалась бы не только обладательницей огромной учёности, неизвестно где приобретённой, но и величайшим гением, потому что такого индивидуального творчества, как её “Тайная Доктрина”, не найти ни в одной эпохе. И что могло заставить её лишать себя заслуженной славы, почёта и уважения своих современников и упорно приписывать своё личное творчество несуществующим призракам? Какие силы могли бы заставить человека, который собственными усилиями приобрёл массу знаний, отрекаться от них в пользу созданья своей фантазии, вызывая лично к себе оскорбительное недоверие, насмешки и непонимание со всех сторон, даже со стороны близких и дорогих людей? Только одно безнадёжное сумасшествие могло бы вызвать такое невероятное положение вещей, а между тем Елену Петровну обвиняли в очень многих грехах, но в этом её не обвиняли никогда... Писала Елена Петровна свою книгу всегда в присутствии Олькотта, который занимался в той же комнате и помогал ей, выправляя английский стиль каждого листа. Он сообщает много интересного по поводу этой совместной работы, хотя наблюдения его чисто внешние и дать им какое-либо объяснение он совсем не мог. Так, в передаваемых ему для редакции листах он наблюдал четыре разных почерка, хотя общий характер письма оставался во всех четырёх один и тот же... И в достоинстве английского стиля замечалась большая разница, смотря по тому, которым из четырёх почерков страница была написана» (Елена Петровна Блаватская, 1991: 21, 24, 31).
[Из письма Блаватской к Н. А. Фадеевой] «...как могло случиться, что я, до зрелых лет, тебе известно, круглый неуч, вдруг стала феноменом учёности в глазах людей действительно учёных? Ведь это непроницаемая мистерия! Я - психологическая задача, — ребус и эпигма для грядущих поколений, — сфинкс! Подумай только, что я, которая ровно ничего не изучала в жизни; я, которая ни о химии, ни о физике, ни о зоологии — как есть понятия не имела — теперь пишу обо всём этом диссертации. Вхожу с учёными в диспуты и выхожу победительницей... Я не понимаю, как это делается... Всё, что я ни читаю теперь, мне кажется знакомым... Я нахожу ошибки в статьях учёных, в лекциях Тиндаля, Герберта Спенсера, Хёкслея и др. ...У меня толкутся с утра до вечера профессора, доктора наук, теологи. Входят в споры - и я оказываюсь права... Откуда же всё это? Подменили меня что ли?» (Елена Петровна Блаватская, 1992: 407).
«Когда посвящённые не писали её рукой, они часто помогали ей другими удивительными способами. “Ну, Вера, - говорит она в письме к сестре, — я пишу Изиду[5], нет, скорее не пишу, а записываю и рисую то, что Она сама мне показывает. В самом деле, временами мне кажется, что древняя богиня красоты самолично ведёт меня через все области тех столетий, которые я должна описать. Я сижу с открытыми глазами и, судя по всему, вижу и слышу всё реальное вокруг себя и при всём том вижу и слышу то, о чём пишу. Я задыхаюсь, мне не хватает воздуха, но я боюсь сделать легчайшее движение из опасения спугнуть и разрушить чары… Столетие за столетием, образ за образом медленно выплывают издалека и проходят передо мной, словно в магической панораме…” Когда ей нужны были выдержки из какой-нибудь редкой древней книги, книга тотчас же появлялась перед глазами в “астральном свете”, и она могла делать выписки» (Мэрфи, 1999: 171).
«В Каире Лёля… пристрастилась к гашишу. Его курение… вызывало у неё потрясающие видения, словно с обыкновенных вещей спадала пелена, и они завораживали своей непостижимой сутью… Чревовещатели говорят не размыкая губ и разными голосами… Она без особого напряжения, смущения и зазрения совести вытягивала из глубины своей души самые неожиданные и любопытные человеческие типажи, которые друг с другом в обыкновенной жизни вряд ли ужились бы» (Сенкевич, 2010: 142, 198).
«Елена Петровна считала медиумизм болезнью, несчастьем и, неоднократно возвращаясь к этой проблеме, предостерегала от “кары безумия”, приводя множество примеров такого рода. О себе говорила, “до 25 лет была сильнейшим медиумом — хуже всякой больной в жёлтом доме”» (Гарин, 2004: 694).
[Из письма начальнику жандармского управления Одессы от декабря 1872 г.] «…каюсь в том, что три четверти времени духи говорили и отвечали моими собственными –для успехов моих планов — словами и соображениями. Редко, очень редко не удавалось мне посредством этой ловушки узнавать от людей самых скрытных и серьёзных их надежды, планы и тайны» (Сенкевич, 2010: 210).
«Лживая жизнь становилась нормой для основоположников теософского движения» (Там же: 331).
Есть общественно-религиозные деятели, в личности которых в большей степени присутствует момент авантюризма, чем святости. Е. П. Блаватская, возможно, принадлежит именно к этой категории. Знакомство с её биографией заставляет вспомнить слова римского папы Павла IV (1476–1559): «Vulgusvultdecipi, ergodecipiatur» — «Толпа желает быть обманутой, пусть и будет обманута». Будучи очень энергичной и талантливой натурой, открыв путь на Запад буддизму, йоге и медитации, Блаватская смогла, по-видимому, полностью реализовать свой творческий литературный потенциал. Другая грань её личности была окрашена в яркие истерические тона, которые сопутствовали ей на протяжении всей жизни, привлекая к её персоне повышенное внимание окружающих. «Сверхнормальные» способности во многом поддерживались заурядными шарлатанскими приёмами, что она особенно и не скрывала. Четвёртая грань её личности — сексуальная девиация в сторону гомосексуальности — характерна для большинства великих женщин. Сочетание этих неравнозначных граней, среди которых в обязательном порядке присутствует и психопатологическая составляющая, формирует личность общественно-религиозной деятельницы, которая уверенно заняла в истории и литературе своё особое место. Разумеется, что внимание и доверие к ней колебалось в зависимости от состояния и мировоззрения самого общества.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Буянов, М. И. (1991) Приключения древней загадки (Истерия, история, суеверия). М.: Прометей.
Витте, С. Ю. (1991) Избранные воспоминания. 1849–1911 гг. М.: Мысль.
Гарин, И. И. (2004) Что такое мистика? В 2 тт. М.: ТЕРРА-Книжный клуб.
Елена Петровна Блаватская (1991) Биографические сведения. Харьков: Ред.-издат. отдел облполиграфиздата.
Елена Петровна Блаватская (1992) Биографический очерк // Спираль познания. Мистицизм и Йога. Мистика устами мистиков. М.: Прогресс-Культура. С. 383–442.
Мэрфи, Г. (1999) Когда приходит рассвет. Жизнь и труды Елены Петровны Блаватской. Челябинск: Урал LTD.
Неманов, И. Н., Рожнова, М. А., Рожнов, В. Е. (1969) Когда духи показывают когти... М.: Изд-во политической литературы.
Нэф, М. К. (1993) Личные мемуары Е. П. Блаватской. М.: Сфера РТО.
Писарева, Е. Ф. (1990) Миссия Е. П. Блаватской, теософия и теософическое общество // АУМ. № 3. Синтез мистических учений Запада и Востока. М.: ТЕРРА. С. 17–57.
Сенкевич, А. Н. (2010) Блаватская. М.: «Молодая гвардия».
Соловьёв, В. С. (1994) Современная жрица Изиды. Моё знакомство с Е. П. Блаватской и «теософическим обществом». М.: Республика.
Moll, A. (1910) Berühmte Homosexuelle. Wiesbaden: Bergmann.
[1] «…тайно в трюме английского парохода уезжает в Константинополь» (Брачев, 2007: 162).